Константин Симонов: боевое крещение
Будущий летописец Великой Отечественной войны прошёл его летом 1939 года на Халхин-Голе.
Интендант 2-го ранга Константин Симонов.
Сегодня о Константине Симонове, которого давно уже нет среди нас, мы привычно и справедливо судим по итогам его творческих свершений – стихам, повестям, романам, по его выдающемуся вкладу в историю главной военной газеты страны, и как-то за дымкой времени остаётся, что у него, как и у всех других литераторов, был этап становления, пробы пера в поэзии и прозе, испытания журналистикой.
Далеко не каждый почитатель таланта Константина Михайловича готов с ходу ответить, в каком же возрасте он влился в штат «Красной звезды», чтобы вскоре стать одним из её самых активных, инициативных и мобильных сотрудников. Между тем подполковник Симонов встретил Победу в Великой Отечественной войне, ещё не отметив тридцатилетие. В когорте писателей, составивших в дни военного лихолетья отдел специальных корреспондентов «Звёздочки», он был самым молодым. Прибавляя своим творчеством популярности газете, Симонов благодаря ей обретал и личную славу пронзительного лирика, яркого публициста, вдумчивого и сдержанного в эмоциях репортёра.
Справедливости ради нельзя не сказать, что не «Красная звезда» первой приметила и выделила Симонова в среде молодых литераторов, для которых доминирующей темой была защита Отечества, его к газете Наркомата обороны приобщила сама история.
В мае – июне 1939 года начала обостряться ситуация на восточной границе Монгольской Народной Республики, которую советское правительство договором обязалось защитить от внешней агрессии, разместив на её территории 57-й особый корпус. По составу, оснащённости и боевым возможностям корпус существенно уступал 6-й японской армии, штаб которой размещался в Хайларе, недалеко от разделяющей Маньчжурию и Монголию реки Халхин-Гол. Японцы непрерывно вели воздушную разведку над территорией МНР, вызывающе обстреливали с воздуха наши одиночные машины, следующие из штаба корпуса к границе по открытой – ни деревца, ни кустика – равнине, которая практически не была заселена. Японцев особенно не устраивали плацдармы, удерживаемые советско-монгольскими частями на восточном берегу Халхин-Гола. Вытеснить их оттуда – такую задачу они одной из первых ставили перед собой. Вызревал крупный военный конфликт. 3 июля 1939 года советское политическое и военное руководство командировало в район предполагаемых боевых действий заместителя командующего войсками Белорусского военного округа комдива (31 июля – комкора) Г.К. Жукова с группой оперативников Генштаба. Изучив ситуацию на месте, Г.К. Жуков попросил Москву незамедлительно усилить авиационные части корпуса, а также выдвинуть к району предстоящего столкновения с японскими агрессорами не менее трёх стрелковых дивизий и хотя бы одну хорошо укомплектованную танковую бригаду и значительно укрепить артиллерию. Просьба была выполнена, и в командование особым корпусом вступил Г.К. Жуков.
Интуиция, оперативное предвидение будущего полководца не подводили. 3 июля под покровом ночи японцы, вынудив отступить монгольские заслоны, навели переправу через Халхин-Гол и захватили гору Баин-Цаган с прилегающей к ней местностью на западном берегу реки. Завязались ожесточённые бои в воздухе и на суше. К 15 июля 57-й особый корпус был развёрнут в 1-ю армейскую группу.
Для информационного обеспечения личного состава, освещения динамики боевых действий была сформирована редакция фронтовой газеты «Героическая красноармейская», руководство которой поручили заместителю ответственного редактора «Красной звезды» бригадному комиссару Давиду Ортенбергу. Ядро редакции составили опытные, деятельные краснозвёздовцы и представители ряда других центральных газет. Не хватало поэта. Просьбу ответственного редактора «Героической красноармейской» прислать его Политуправление РККА выполнило.
К 31 августа 1939 года все оперативные задачи, поставленные перед 1-й армейской группой, были в полном объёме решены
И что пишет о нас «Героическая красноармейская»?
«Спустя несколько дней, в жаркое монгольское утро, – описывает Ортенберг ситуацию в послевоенных мемуарах, – приподнялся полог юрты, в которой я работал и жил вместе с Владимиром Ставским. Вошёл высокий стройный парень в танкистском обмундировании, с чемоданчиком в руках. Поздоровался на гражданский манер и молча предъявил командировочное предписание ПУРа – обычное по форме, но несколько таинственное по содержанию: «Интенданту 2-го ранга Константину Михайловичу Симонову предлагается отбыть в распоряжение редактора «Героической красноармейской» для выполнения возложенного на него особого задания».
Тут же, однако, выяснилось, что Симонов никакой не танкист и не интендант, а поэт. Утром его вызвали в ПУР, а днём он уже сидел в вагоне транссибирского экспресса и мчался в Монголию. Не успел даже экипироваться в Москве. Сменил гражданский костюм на военную форму уже там, где размещались фронтовые тылы. Не нашлось по его росту общевойскового обмундирования, и его облачили в танкистское…
…Прочитал я предписание и уставился на поэта оценивающим взглядом. Этот мой, вероятно, чересчур пристальный взгляд Симонов истолковал не в мою пользу. В воспоминаниях о Халхин-Голе он написал: «Человек, с которым мне потом пришлось не один год вместе работать и дружить <…> в первую минуту мне очень не понравился: показался сухим и желчным». «Не скажу, чтобы и я сразу пришёл в восторг от нашего нового сотрудника. Мы все считали, что командировка на Халхин-Гол – большая честь, выражение большого доверия, не каждому дано этого удостоится. Думалось, что к нам пришлют именитого поэта, а о Симонове я в ту пору ничего не сдыхал: ни хорошего, ни плохого».
Уже в день прибытия Ортенберг отправил Симонова вместе с Владимиром Ставским на фронт. Спустя двое суток, вспоминал далее Давид Иосифович, Ставский и его напарник вернулись. «Первым, – это вновь прямая речь редактора «Героической красноармейской», – вошёл ко мне в юрту Симонов – запылённый, с горящими глазами, с какой-то торжественно-светлой улыбкой. За ним показалась мощная фигура Владимира Петровича. Ставский подмигнул мне и за спиной новичка показал большой палец. Ясно: окунул он парня в огненную купель, и тот оказался мужественным, храбрым человеком, с честью выдержал первое испытание огнём…
Газета была уже свёрстана, но я снял с полосы какую-то заметку и сказал Симонову:
– Надо писать стихи. В номер. Шестьдесят строк…»
Вот так, по приказу, родилось первое симоновское стихотворение для «Героической красноармейской». Оно называлось «Презрение к смерти».
Константин Симонов в первой служебной командировке увидел много такого, что врезалось в его восприимчивую память навсегда, не было вытеснено впечатлениями от сражений совершенно иного масштаба
К 31 августа 1939 года все оперативные задачи, поставленные перед 1-й армейской группой, были в полном объёме решены, хотя бои продолжались ещё и в сентябре.
Советско-монгольские войска не только выдворили японских агрессоров с западного берега Халхин-Гола, но и прочно закрепились на плацдармах за рекой. Конфликт в длительную необъявленную войну не перерос. Константин Симонов в первой служебной командировке увидел много такого, что врезалось в его восприимчивую память навсегда, не было вытеснено впечатлениями от сражений совершенно иного масштаба.
Георгий Жуков, уже в ранге выдающегося полководца, в «Воспоминаниях и размышлениях» посвятил несколько тёплых слов и газете «Героическая красноармейская». «В каждом номере, – писал маршал, – она популяризировала боевые дела бойцов, сержантов и командиров войск армейской группы и боевые традиции Красной Армии. Активно сотрудничали в этой газете писатели В. Ставский, К. Симонов, Л. Славин, Б. Лапин, З. Хацревин и вездесущие фотокорреспонденты М. Берштейн и В. Тёмин».
Владимир Ставский, Борис Лапин, Захар Хацревин, Михаил Бернштейн, получившие боевое крещение вместе с Симоновым на берегах Халхин-Гола, погибли в годы Великой Отечественной войны, выполняя уже на её фронтах редакционные задания «Правды» и «Красной звезды».
Константин Симонов, отдавая после Великой Отечественной войны дань памяти живым и мёртвым, воспевая их подвиг, признавал, что именно боевое крещение на Халхин-Голе бесповоротно убедило его в правильности выбранного им жизненного курса, стало стержнем судьбы.
Виталий МОРОЗ, «Красная звезда»
Источник: redstar.ru
