С «Георгием» – на ступенях рейхстага
1 августа – День памяти российских воинов, погибших в Первой мировой войне.
Есть такая известная фотография: 5 мая победного 1945 года большая группа наших военных журналистов снялась на ступенях поверженного рейхстага. В первом ряду, выделяясь своей морской формой, стоит капитан 2 ранга Всеволод Витальевич Вишневский, главный редактор журнала «Знамя» – писатель, драматург, автор сценария знаменитого фильма «Мы из Кронштадта» и пьесы «Оптимистическая трагедия». Китель его украшен орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденами Красной Звезды и «Знак Почёта» (уточним, что в послевоенное время он будет удостоен ещё одного ордена Ленина и двух орденов Красного Знамени – Боевого и Трудового). Однако посмотрите на эту фотографию внимательно и увидите под этими наградами солдатский Георгиевский крест VI степени и две Георгиевские медали (Вишневский третий справа).
Дело в том, что в декабре 1914 года 14-летний петроградский гимназист Сева Вишневский с разрешения родителей (!) поступил в лейб-гвардии Егерский полк, воевавший в Восточной Пруссии. Служил в разведке, был награждён за боевые дела, но дважды – весной 1915 года и в мае 1916-го – приезжал в Петроград сдавать экзамены, меняя солдатскую гимнастёрку на гимназическую…
Оно неудивительно: патриотический подъём при начале войны был в России поразительный, гораздо больший, нежели в 1877 году, когда Россия вознамерилась освободить болгар и прочих от османского ига.
Антон Керсновский, автор известной «Истории русской армии», писал: «Исступлённо-шовинистическая форма патриотической вспышки летом года 1914-го заставляла опасаться, что она будет кратковременной. Правительство должно было бы немедля овладеть этой стихией, направить и организовать общественное мнение, собрать энергию в аккумулятор, не дать ей уйти в землю. Но столоначальники до этого не доросли».
Действительно, власти не могли понять элементарного. Так, запасных воинов, движимых патриотическим порывом, в части тогда пришло на 15 процентов больше, чем было по норме. Оставили бы этих опытных бойцов обучать новобранцев – так нет, всех сразу послали на фронт. Старые унтера дрались и погибали как рядовые. В результате уже летом 1915 года армия утратила фактически весь свой изначальный кадровый состав.
Впрочем, другая трудность проявилась ещё раньше: «Вместо молниеносной войны предстояла длительная война, которая требовала огромных многомиллионных людских резервов, огромного количества материальных средств, оружия, боеприпасов. Накопленных в предвоенные годы запасов как раз хватило до конца 1914 года», – писал в книге «Первая мировая» военный историк и писатель Сергей Куличкин.
Не будем повторять общеизвестное, пересказывая весь ход войны, и вновь возвратимся к Всеволоду Вишневскому. Впечатлительный, наблюдательный мальчишка, он видел и оценивал происходящее не только на фронте, но и в Петрограде, а потому в 1917-м он вдруг превратился из гвардейского егеря в революционного моряка. Служил на бронепоезде, команда которого была укомплектована матросами, а потом вообще перешёл в Особый отдел ВЧК…
Но почему же в поверженном Берлине он, «боец революции», писатель, «обласканный советской властью» (известные формулировки!) надел, как это говорилось, «царистские награды»? Совсем недавно подобный поступок мог очень дорого ему стоить. Для многих тогда Георгиевские кресты были символом ненавистного царизма, бездарная политика которого привела Россию к революции и ввергла в Гражданскую войну. Кто бы знал, сколько этих наград было отправлено в отхожие места, в пруды и озёра, в лучшем случае – отдано детям в качестве игрушек?
Но вот началась Великая Отечественная война – и к очень многому отношение переменилось – как официально, так и на уровне обыденного сознания. Официально – это, к примеру, возвращение погон в 1943 году, а «в народе» – «реабилитация» солдатских наград русской армии. Про офицерские – Св. Анны, Св. Владимира и прочие – речи, разумеется, тогда не шло.
Хотя никаких разрешений командования не следовало, старые солдаты уже с начала Великой Отечественной начали носить награды «Германской» войны. «Солдаты» – это обобщающий термин. «Полный бант» – четыре Георгиевских креста и четыре медали – носили, в частности, унтер-офицеры Первой мировой войны генерал-полковник Кузьма Петрович Трубников и генерал-майор Тимофей Петрович Кругляков. Гвардии капитан Константин Иосифович Недорубов, эскадронный командир, был не только георгиевским кавалером, но и Героем Советского Союза – Георгиевские кресты прекрасно сочетались на его гимнастёрке с двумя орденами Ленина и орденом Красного Знамени.
Награды, не столь давно воспринимавшиеся как «монархическая пропаганда», превратились во «времён связующую нить». Понятно, что молодые солдаты, родившиеся и воспитанные при советской власти (всё-таки там воспитание было далеко не худшим!), для которых Первая мировая воистину была «Неизвестной войной», не раз обращались к старшим своим товарищам, украшенными Георгиевскими крестами, с извечным вопросом: «Скажи-ка, дядя…» – и следовали рассказы о тех подвигах, которые должны были стать и становились примером для воинов Красной Армии, находили продолжение в их боевых делах.
Вот, например, подвиг лейб-гвардии Московского полка у деревни Тарнавки в бою 26 августа 1914 года. В рапорте бригадного командира генерал-майор Киселевского так описывается атака на артиллерийские позиции неприятеля:
«Когда московцы прошли большую часть ската, по ним вдруг открылся ураганный огонь неприятельской артиллерии. Очевидно, некоторые из неприятельских батарей, замолчавшие под действием нашей артиллерии, готовились встретить атакующую пехоту по достижении ею определённого места, и, по общему сигналу, открыли огонь… Я видел, как весь участок ската, где находились в это время московцы, был заброшен огромным количеством перекрёстных шрапнелей и тротиловых снарядов; весь боевой порядок их представлялся сплошным облаком дыма; но среди рассеивавшегося по временам дыма я видел, как доблестные роты продолжали быстро двигаться вперёд, пока, достигнув гребня высоты, не скрылись за противоположным скатом. Своим необыкновенным порывом вперёд и удивительным подъёмом духа в этом движении в море огня и в дальнейшей штыковой работе, славные московцы показали, как крепко живёт в них дух их бессмертных предков…
Спустились сумерки. Опрокидывая перед собой встретившиеся пехотные части и оказавшиеся здесь прикрытия артиллерии, московцы увидели перед собой силуэты орудий. Несмотря на то что неприятель готовился к встрече огнём атаки, появление нашей пехоты в этот час на этой командующей высоте и перед орудиями, скрытыми за ней, было, по-видимому, полной неожиданностью для его артиллеристов; офицеры артиллерии этих батарей не все были на своих местах… Но те из них, которые оставались при орудиях, быстро опомнились, и неприятельские батареи открыли в упор картечный огонь по атакующим. Однако этот огонь не остановил атакующих – роты вслед за своими офицерами бросились вперёд и штыками уничтожили прислугу и офицеров. Пленных здесь не было!»
В результате этой атаки в лоб на стреляющую артиллерию были взяты сорок два лёгких и тяжёлых орудия. Противник несколько раз с ожесточением контратаковал высоту, но не сумел возвратить утраченное. В этом бою лейб-гвардии Московский полк разгромил целую дивизию немецкого ландвера – не первоклассные войска, запасники, но всё-таки…
Из полковых документов известно, что при Тарнавке было ранено и контужено 42 офицера (из них 19 – убито); убитых, раненых и контуженных нижних чинов – порядка 2200 человек.
Бой этот, повторим, произошёл в день 26 августа – 102-ю годовщину Бородинского сражения, в котором лейб-гвардии Московский полк (тогда он именовался лейб-гвардии Литовским) получил боевое крещение. Тогда, при Бородине, полк потерял 430 нижних чинов убитыми, 178 ранеными и 113 пропавшими без вести. Так сражалась русская гвардия, свято храня и приумножая традиции предков.
А вот пример из 1916 года – бои на реке Стоход, что на Волыни, описанные современником:
«15 июля на рассвете началась интенсивная артиллерийская подготовка, продолжавшаяся около четырёх часов, после которой гвардия должна была перейти в наступление… Около 10 часов утра началась атака. Лейб-гвардии 3-й Стрелковый полк занял, несмотря на чрезвычайно сильный ружейный и пулемётный огонь, три или четыре ряда немецких окопов. Неся тяжёлые потери, стрелки остановились. Так как между правым флангом стрелков и батальоном образовался разрыв, то лейтенант Гвардейского флотского экипажа Хвощинский вывел 2-ю роту из резерва, чтобы закрыть его. В то же время противник выдвинул батарею и пулемётные гнёзда на юго-восточном углу Щюрино и открыл огонь по стрелкам, а неприятельские резервы начали накопляться в ходах сообщений, намереваясь перейти в контратаку, оголив, таким образом, свой левый фланг перед батальоном. Это было уловлено лейтенантом Хвощинским, который, желая выручить стрелков, по собственному почину решил атаковать немцев во фланг.
Было около полудня, когда 2-я рота пошла в атаку. Сначала противник, не ожидая нападения со стороны болота, не обращал внимания на наступающих моряков, но затем перевёл на них весь свой огонь. Теряя людей, лейтенант Хвощинский продолжал идти вперёд и штыковым ударом выбил немцев из первого ряда окопов и прилегающих ходов сообщения. От неожиданности и напора немцы остановились. Стрелки, увидя поддержку, оправились и присоединились к наступающим морякам. Заняв первую линию окопов, 2-я рота, поддержанная стрелками и огнём гвардейской артиллерии, продолжала идти вперёд, захватив восемь рядов окопов, забирая орудия, пленных и трофеи. Немцы начали отступление, последовавшее по всему фронту. Пройдя ряды немецких окопов, 2-я рота к вечеру заняла новые позиции и окопалась в них. Потери роты за день боя выразились около 50 убитыми и 120 человек ранеными. Трофеями были захвачены две батареи артиллерии, несколько пулемётов, оружие, снаряжение и около 160 пленных».
В русской армии командиры всегда оставались примером для солдат, первыми поднимались в атаку, увлекая за собой подчинённых
Как видно, сражались русские воины отважно и умело, беспрекословно выполняли приказы командиров – развал армии начнётся через год, когда деструктивные (не даём политических оценок, но это их роль в данном случае) силы изнутри нанесли удар по армии как одной из главнейших опор государства.
До этого в армии сохранялась дисциплина, а солдаты доверяли офицерам и слушались их не только потому, что те носили офицерские погоны. В русской армии командиры всегда оставались примером для солдат, первыми поднимались в атаку, увлекая за собой подчинённых. Поэтому, кстати, офицерские потери у нас были гораздо выше, чем у противника…
В историю вошёл командир 4-го батальона лейб-гвардии Гренадёрского полка Александр Судравский, за глаза любовно называемый солдатами «дядя Саша». Он был смертельно ранен в бою под Крупами 9 июля 1915 года и тогда приказал солдатам нести себя впереди контратакующих противника рот. Полковник запел полковую песню лейб-гренадер:
Славься древний боевой,
Славься лаврами покрытый,
Славься, полк наш родной!
Гордо славные знамёна
Реют над тобой…
Гвардейцы подхватили песню – их штыковой удар был страшен.
К сожалению, гораздо труднее рассказать о подвигах нижних чинов – рядовых солдат и унтер-офицеров. Не потому, что таковых не было – объяснение тому можно найти в изданной в Белграде в 1932 году книге «Лейб-гвардии Финляндский полк в Великой и Гражданской войне. (1914–1920 гг.)». Автор, офицер полка Д. Ходнев пишет:
«Много было совершено подвигов, но нет никакой возможности припомнить их все: проклятая смута, всё разрушившая, не сберегла и полкового архива – пропали описания отдельных подвигов наших доблестных солдат! Такие храбрецы, как 11-й роты взводный А. Попов, 5-й роты отделенный А. Кирсанов, первые вскочившие в неприятельские окопы и заколовшие штыками: первый – пять, а второй четыре австрийца, – такие храбрецы не были исключением». Автор уточняет, что оба этих унтер-офицера были награждены Георгиевскими крестами.
И вот ещё один пример из той же книги: «В этом бою проявил особое понимание долга рядовой 11-й роты И. Биберин. Посланный от резервной роты с приказанием командира батальона в 9-ю и 10-ю роты, несмотря на серьёзное ранение в ногу, он всё же до конца исполнил данную ему задачу, затем вторично был ранен в руку, но и здесь же, твёрдо памятуя свой долг – приполз обратно в роту, доложил командиру, что приказание исполнил, и только тогда отправился на перевязочный пункт, по дороге к которому был в третий раз тяжело ранен в живот».
Солдат тогда выжил и также был удостоен «Георгия», но впереди ещё было три года войны – описанные подвиги были совершены в августе 1914-го…
Так сражались в Первую мировую войну русские солдаты, офицеры, генералы – лучшие из них.
Не будем делать общие выводы – они сделаны задолго до нас. Очень чётко изложил их всё тот же Антон Керсновский: «Уроки Японской войны, оздоровившие русскую армию от взводных командиров до начальников дивизий, совершенно не пошли впрок нашему высшему командованию. Самоотверженная, как никогда ещё в предыдущие войны, боевая работа войск им профанировалась и пропадала даром. Наши победы были победами батальонных командиров. Наши поражения были поражениями главнокомандовавших. Вот причина той безотрадной обстановки, в которой произошло всё участие России в Мировой войне…»
Понятно, что тех самых «главнокомандовавших» подбирало, выдвигало и назначало высшее руководство империи, на котором и лежит ответственность за результат войны, так бездарно закончившейся – впрочем, так же как и ответственность за крушение империи. Про предательство союзников, тоже сыгравшее свою роль, мы сейчас говорить не будем – слишком обширная тема.
Одно неотрывно от другого: Российская империя родилась под гром полтавских пушек и погибла на полях Мировой войны вместе со своей армией.
А всё же солдаты этой армии – пусть и в другом теперь качестве – пришли в конце концов в Берлин. Чтобы показать это, писатель Всеволод Вишневский и прикрепил все свои награды на флотский китель – ведь если бы он встал на ступени рейхстага с одним только солдатским «Георгием», это пришлось бы долго объяснять. Хотя, очевидно, что он рассказал потом товарищам-журналистам, как в июле 1915-го в лесу за линией фронта их дозор столкнулся с немецким кирасирским разъездом. Сева тогда застрелил офицера, его напарник – солдата, а третьего кирасира они спешили и взяли в плен. За этот подвиг 15-летний парнишка и был награждён Георгиевским Крестом.
Тогда ещё думалось, что победа близка, путь до Берлина недолог, но оказалось, что идти до него придётся ровно 20 лет. «Георгий» на кителе кавторанга был символом памяти о тех его товарищах, кто не сумел пройти этот путь, остался на полях двух Мировых и одной Гражданской войн…
Вот и ещё одно подтверждение, что всё в нашей истории, хотите вы того или нет, тесно связано между собой. А потому и сегодня не совсем верно вспоминать только павших участников «Великой» (или «Неизвестной»?) войны – ведь все они, эти участники, давно уже отошли в вечность, словно бы встали в едином строю, и разделить этот строй невозможно.
Александр БОНДАРЕНКО, «Красная звезда»
Источник: redstar.ru
